Путешествие из Владивостока в Суйфуньхэ. Часть 1: Женщина в китайских застенках

“Ты можешь наконец заткнуться???” Думаете, это орет мне разъяренный муж, с которым я опять разговаривала? А вот и ничего подобного!  Это я вспомнила, как мы с моей подругой Таней ездили в Китай. Пару-тройку лет назад, в докарантинные времена. И это я на нее орала. В полицейском участке.

Началось все красиво и изысканно, как, впрочем, и обычно   – в четыре утра мы сели в большой рейсовый автобус (я, она, ее колоритная подруга Лена и муж Тани после ночной смены, который хотел спать). Таня, кстати, тоже была после ночной смены, но спать она вообще не хотела! Мы, когда собираемся с ней вместе,  вообще не спим. Время жалко тратить. Не так много его и осталось. Впрочем, точно так же мы рассуждали, когда нам было по пятнадцать лет и мы ходили на рыбалку. “Выйдем в четыре, нечего дольше спать – и так времени осталось совсем немного. На старости отоспимся”. Спасибо Путину, старость все дальше и дальше.

Естественно, у нас с собой было! У нас был благословенный русский напиток под названием “Путинка” и некоторое количество еды – две-три сумки, не больше. У меня, как у человека, не любящего готовить, яблоки, орешки и два пирожка из кулинарии,  у Тани – жареные куриные ноги в неограниченном количестве, у Лены – холодец, оливье, селедка под шубой и две здоровенных миски салата “Мимоза”. Как раз до китайской границы!

Мы положили Таниного мужа на живот, спиной вверх, накрыли его льняной скатертью (я без скатерти не могу) и начали пировать! Он у Таньки докер, у него мощная широкая спина, отличный пресс и большие руки. В общем, на нем уместилось все – и прозрачные сосуды с живительной влагой, и банки с огурцами и лечо, и еще салаты.  Пока мы доехали до Уссурийска (часа полтора-два, учитывая остановки), у нас все кончилось. Кроме еды. Поэтому в “Уссурийском бальзаме” мы вышли, выпили по чашечке кофе, и приобрели еще три бутылки. И сок.

Следующая остановки была уже непосредственно в Пограничном, от которого до Китая рукой подать. Естественно, к этому времени весь автобус уже подружился между собой, обменялся едой и спел песню “И тогда в Ереване, в нашем маленьком доме…” Мы сидели сзади, и к нам все время подходили люди с передних сидений, чтобы побрататься. Три лица армянской национальности после песни про Ереван, которую я выводила своим красивым голосом,  назвали  меня своей сестрой и угостили долмой. Под водку – самое оно.

Процесс братания периодически прерывал наш руководитель группы под названием Александр,  который со страдающим лицом выкрикивал: “Прекратите пить, вас не пустят через границу!”

Нас не пустят через границу… Да нам красную дорожку развернут, первый раз, что ли?   И потом, я, когда трезвая, совершенно не похожа на свою фотографию в заграничном паспорте! Так что приходилось соответствовать. Поэтому мы руководителя не слушали.

“Я вам в пятый раз говорю – прекратите пить! – орал Александр, – Вы что меня, совсем не уважаете?”

Чтобы исключить даже малейшую вероятность такого вопиющего амикошонства, мы тут же подняли за него тост. “За Александра, которого мы глубоко и искренне уважаем!” – проревела Таня, и к ней присоединился весь автобус. Кто-то начал аплодировать. Александр махнул рукой и сел на место.

Пока мы сидели в Пограничном (минут сорок, наверно), Лена решила выпить еще одну. Правильно, чего время терять? Она сгоняла в магазин, мы присели было на лавочке, и такая незадача – бутылка разбилась. Ладно, Ленка пошла за второй, я увязалась за ней.  Продавщица, у которой Лена буквально пять минут назад уже покупала точно такую же литрусю, выпучила глаза – видимо, даже для деревни такие скорости в новинку.

Вперед выступила я: “Мадам, не пугайтесь! И не думайте о нас плохо! Предыдущую бутылку не выпили,  а разбили!” Я люблю ясность и честность, и это мое свойство чрезвычайно мешало мужу в молодости.

 Видно было, что у продавщицы отлегло от сердца – она заулыбалась и подарила нам шоколадку.  Танин муж продолжал спать в автобусе.  Танька, как заботливая жена, еще час назад перевернула его на спину, и периодически вводила ему в ротовую полость всякие аппетитные штучки. В общем, он нам не мешал.

А мы пошли выпивать на лужайку возле какого-то дома. Мы просто не увидели, что это был опорный пункт, понимаете? Время – восемь утра. Народ рассосался по Пограничному – кто в магазин, кто в дамскую комнату, кто покурить.

Мы вчетвером – я, Таня, Лена и прибившийся к нам в автобусе индивидуум с пластиковым стаканчиком – решили позавтракать на траве. Как у Клода Моне (или ее Эдуард Мане написал? Я их все время путаю! Кажется, оба). Потом приперлась руководительница соседней группы, тоже не дура выпить. И понеслось!

На пригорке недалеко от места нашей дислокации стоял полицейский с палкой и смотрел на нас. Я хотела было его пригласить, как юрист юриста, но меня отговорили. Сказали, что он на службе, и не надо его искушать. Да и ладно.

Мы пили и радовались наступающему солнечному дню, а он, неискушенный,  стоял и смотрел.  Достойный человек – он дожидался, пока у нас все кончится. До этого он не вмешивался.

Завтрак у Тиффани кончился тем, что страж порядка, увидев, что мы закинули в урну остатки еды и бутылку (я никогда не оставляю после себя мусор и другим не разрешаю) и собрались уходить, подошел к нам, представился, и сказал, что наши действия содержат состав административного правонарушения, поэтому мы должны пойти с ним в отделение. Что-то там о распитии спиртных напитков в общественном месте.

Мы страшно воодушевились, обнялись и пошли за ним. Ныла и отмазывалась только руководительница соседней группы, которая категорически не желала нести административной ответственности за свое вопиющее поведение. Она просила нас отпустить, обещала ему денег и всячески позорилась, пока я на нее не цыкнула.

Таня меня поддержала. “Не срамись! – сказала она, – Тюрьма так тюрьма! Надо отвечать за противоправные поступки!” И мы всем коллективом вперлись в опорный пункт. Я – естественно, впереди, что-то вещая о правах человека и гражданской позиции, в которую мы сейчас будем ставить всех присутствующих. Что с меня взять, выпила все-таки. С утра! Спасибо, палкой не треснули сатрапы.

В казематах было темно и сыро. Нас привели в дежурную часть, и показали клетку, в которой уже сидело несколько пьяных проституток.

– Господин офицер! – завелась я. – Я надеюсь, вы понимаете, что три интеллигентные дамы не могут находиться под одной крышей с этими женщинами с пониженной социальной ответственностью! Я как честный налогоплательщик категорически возражаю!

Таня закивала, а руководительница группы скорчила такую рожу, что сразу стало понятно – пребывание в одном помещении с проститутками сильно понизит её самооценку. А мы не для того налоги на содержание полиции платим, чтобы её клевреты нам комплексы неполноценности прививали, правильно?

В общем, проституток выгнали. Они матерились, цеплялись за прутья и обещали написать жалобу Путину. Бедный Владимир Владимирович…Вот недаром он во Владивосток любит приезжать! Еще бы!

Мне быстро надоел этот балаган, впереди наш ждал город-побратим  Суйфуньхэ с его блеском, нищетой и пороками, и вообще, нам было не до  административных разборок. Не труп же мы прятали, в самом деле, как в посольстве Саудовской Аравии в Стамбуле. Сходил мужик за свидетельством о разводе… и его по кускам в колодце нашли. Вот это нравы! А тут – было бы о чем говорить. 1000 рублей штраф, между прочим. А визгу, как будто наркобаронов из Колумбии поймали.

Поэтому я засунула голову в окошко дежурной части, мило улыбнулась товарищу, представилась, и нас отпустили. Но мне все-таки кажется, что руководительница группы что-то сунула кому-то из сотрудников. То ли денег, то ли куриную ногу. Но не исключено, что я наговариваю. Чувак, который привел нас в опорный пункт, вывел всех тем же извилистым путем, сказав напоследок: “Девочки, не пейте больше на улице!”

Мы торжественно поклялись более не безобразничать, из автобуса вообще не выходить и приобретать спиртное через окно. Клятву мы, кстати, сдержали.

Опасения Александра оправдались только частично – через границу не хотели пускать одну меня. Я просто была самая трезвая, и, соответственно, не похожа на свою фотографию в загранпаспорте. А вот Танька и Лена были очень похожи! И они за меня поручились. Муж Тани к тому времени уже проснулся, принял вертикальное положение и делал вид, что нас не знает. Мой муж тоже всегда так делает, когда мы компанией куда-то едем. “Жена? Какая жена? Это не моя жена! У меня нет никакой жены. Просто фамилия одинаковая!”

От границы до Суйфуньхэ ехать примерно минут сорок. То есть времени как раз хватило, чтобы с чувством, толком и расстановкой выпить последнюю приобретенную на родине бутылку – далее пришлось уже дегустировать местные напитки. А Безенчук, туды его в качель, разве ж товар дает?

В автобусе мы поклялись в вечной дружбе с соседями (не помню, как их звали), и пообещали ни в коем случае не уронить звание советского человека за рубежом. Ну там руссо туристо, облико морале.. Мы договорились, что на следующий день встретимся в колоритном местном ресторане “Максим” за ужином.  Там делают самые лучшие в Северном Китае лягушачьи лапки и пекут чудные птифуры! А вы – Париж, Париж…

И мы пошли заселяться в гостиницу. Муж куда-то делся по дороге, может, пошел в “Максим” заказывать столик, а вот Таня выдала фразу, которую я теперь произношу всегда и во всех поездках. Записывайте! Дарю.

Так вот, скинув с себя верхние одежды, Таня подошла к большому зеркалу в номере, посмотрела на себя внимательно и сказала: “Девочки, я предлагаю вам накрасить е@альнички и пойти куда-нибудь пропустить по рюмашке!”

Я отказалась сразу! Во-первых, я ржала как ненормальная, потому что такого еще не слышала. Во-вторых, пропускать рюмашку после восьмой бутылки я просто искренне не хотела. В-третьих, у меня и без того было румяное и яркое лицо, куда больше-то!

В общем, девочки из одного тюбика накрасили брови, щеки и губы, и отправились в дебри полночного бара. За новыми впечатлениями. А я набрала ванну и улеглась туда с книгой в руках. У меня всегда с собой книги. Знающие меня люди не дадут соврать – я читаю везде, всегда и в любых ситуациях. Меня можно не кормить, не давать мне воду, лишить меня шоколадок, вина, секса и других радостей, но ежели у меня с собой книга, мне совершенно безразлично, где я нахожусь. И с кем. А поскольку книга со мной всегда, мне всегда это и безразлично.

Примерно через полчаса я завернулась в простынь и свалилась в кровать. Ужин часа через два, пока можно было вздремнуть. Ага. Я забыла, с кем приехала! Моих дур вообще нельзя никуда отпускать одних, ибо чуждо им искусство компромисса. Что одной, что  другой.

В номер ввалилась Лена с криком: “Одевайся быстрее, тебя ждут в полиции!” Приехали… Как будто и не уезжали!!!

– Неужели вы опять жрали водку в парке, идиотки?  Вам же русским языком на китайской границе было сказано – прекратить это! Вы ж поклялись! – возмутилась я, не желая отрываться от книги.

 Оказалось, ничего подобного! Оказалось, Тане сделал замечание какой-тот некрасивый китаец не совсем в том тоне, в котором она готова была воспринимать критику, пусть даже и конструктивную. И она, как любой физически развитый русский человек, встала в батман и влепила ему ногой в глаз.  Может, она хотела, как Волочкова, просто положить ногу ему на плечо с целью знакомства, но промахнулась, не знаю, врать не буду.

Меня поставили перед фактом: Таню схватили набежавшие на крик потерпевшего маленькие ублюдки в полицейской форме, затолкали в машину и отвезли в участок. Она орет на них и требует адвоката, переводчика и консула. С переводчиком и консулом напряженка, а адвокат, Таня сказала, у нее имеется. Она всегда адвоката с собой возит! Так что вперед, Наташа, вставай и за работу.

Приехали, в общем, отдохнуть…

Пришлось вставать, укладывать волосы, красить-таки еб@льничек и отправляться в полицейский участок. Руководителя группы решили в известность пока не ставить, он ещё от дороги не отошёл. Пусть, думаю, выспится перед истерикой. Не получилось у нас “облико морале”, к сожалению. Получилось “Цигель, цигель, ай-лю-лю”. Ну и ладно.

Приходим, вытираем ноги о коврик и идём в глубину очередного каземата. Что за комиссия, создатель! Неудачное какое-то путешествие. Я бы даже сказала – тенденциозное.

У нас в России такое помещение называется “дежурная часть”, а у них – не знаю. В углу сидел печальный Танин муж, трезвый и тихий. Он был похож на не очень молодого олененка Бэмби. Танин голос я услышала ещё на улице – она призывала к порядку личный состав полицейского участка. В помещении слышимость усилилась.

“Шта-а-а? – громко звучало из-за обшарпанный двери, – а ну, подойди поближе, сынок!”

Я заглянула в щелку. Сынки толпились в углу, прячась за спины друг друга, а Таня сидела за столом, в полицейской фуражке, которая на ней смотрелась как генеральская папаха, и устраивала им разнос. Как маршал Жуков. Потерпевший, держась за щеку и глаз, сидел там же. Внимал и радовался, что он под охраной.

Договаривалась я непосредственно с главным, который, как и все китайцы из близлежащих территорий, прекрасно знал русский язык. Он сначала орал, что за избиение потомственного жителя Поднебесной единственное, что он может нам предложить – тюрьма. Без вариантов. Но как только мы предложили ему 1000 юаней, варианты сразу появились. Точнее, один вариант – ему юани, нам Татьяну. Обмен состоялся непосредственно в дежурной части. Видать, там это в порядке вещей, за коррупцию не привлекают, Путина на них нет! И я не знала, кому стукнуть… Может, его бы даже расстреляли! Показательно.

Пока Танин муж извлекал ее из кабинета – она категорически не желала расставаться ни с потерпевшим, ни с местными пэпээсниками, старшОй пересчитал деньги, спрятал их во внутренний карман кителя, и начал жаловаться мне на буйных русских туристов, которые привносят в его жизнь разнообразие и проблемы. Он показывал мне фотографии моих подпивших соотечественников, которые он хранил в своём телефоне и, как я поняла, с завистью пересматривал долгими зимними вечерами – в Китае рано темнеет.

При том, что мы живем в совершенно одном часовом поясе, время у них течет на три часа раньше. Когда у нас семь вечера, у них, соответственно, четыре. Зимой в три часа дня в Китае темно. Зато встают они в четыре утра и к пяти уже все улицы полны работающими гражданами Суйфуньхэ. Спят и едят они там же, где работают. Где они живут — загадка. Может, в тюрьме.

Тюрьму я видела, кстати. Издали. Там под это дело отведено какое-то подземное помещение, а сверху на нем растёт абрикосовый сад. Прогулки там, кормление, и все такое – это утопия. Пьют они дождь, а едят упавшие абрикосы. Поэтому я и не могла отдать туда Таню, понимаете?

Так вот, старшОй показывал мне фотографии, завистливо комментируя. Ну как у Волочковой на странице ее “зОвистницы” – как можно столько пить, да это же ужасчтотакое, совсем нас русские замучили, я б столько не пил…Конечно, не пил бы! Там тебя быстро к ногтю…В Китае вообще не пьют. Тяжко им.

В конце концов, мне это все надоело, я зашла в комнату и проорала ту самую фразу, с которой начала свой рассказ. Таня отреагировала быстро – расцеловалась с потерпевшим, пожала руки китайчатам в погонах, крикнула нам: “Все за мной!” и побежала в ресторан, где нас уже ждали. Я и Бэмби пошли следом.

СтаршОй подарил мне на память свою бляху. Она до сих пор у меня, я ей китайцев на рынке пугаю, когда у меня настроение плохое. Или, наоборот, хорошее. Если хотите, могу фото показать.

Я еще не знала, что дальше начнется самое интересное!